Как поется в давней песне группы «ВВ»: «Полонына, полонына, гэй!». Полонинами на Украине называют альпийские луга, раскинувшиеся на вершинах карпатских гор и хребтов. А «гэй!» - это рабочий лозунг текущего момента в Карпатах. Там сейчас вовсю стучат топоры, орут прорабы и надсаживаются моторы техники, пробивающейся через непролазную осеннюю грязь. В Карпатах сегодня происходит то, что на языке бизнеса принято называть строительным бумом. Он начался лет семь назад. К тому времени держатели больших и малых капиталов в незалежной Украине осмыслили тот факт, что хороший горнолыжный подъемник на раскрученном курорте в сезон – это та же нефтяная скважина. Только качай. И если в стране есть горы, где лежит снег – то туда стоит вкладывать деньги.

Украину Бог горами не обидел. Карпаты тянутся на тысячу километров вдоль западной границы. Добрые старые горы (им 25 миллионов лет), покрытые первобытным лесом, из которого выглядывают сверкающие лысины вершин. Не Альпы и не Кавказ, едва достигающие двухкилометровой отметки, они, тем не менее, полны собственного, ни на что не похожего очарования. Здесь, в самом центре Европы, еще бродят дикие звери и тени наших забытых славянских предков. Здесь красиво, уютно, интересно и романтично. Что касается интересов сугубо горнолыжных, то склонов, на которых есть где разгуляться хоть лыжнику, хоть бордеру, хоть новичку, хоть эксперту – предостаточно. Трассы длиной в километр-полтора можно строить чуть не на каждой второй горке, а в местах повыше – и по три и по четыре. Снега обычно полно – климат влажный и при этом континентальный, с большими морозами. Уже на высоте 1200-1400 метров за ночь наметает по 60-80 см пухляка, и это в порядке вещей. На Драгобрате, самом высокогорном их украинских ски-ресортов (высота около двух километров), к весне накапливается по три-четыре метра снега, который держится до лета. Народ здесь привык кататься весь май, невзирая на плюсовую температуру и буйство зелени ста метрами ниже.

Страна Советов начала осваивать все это богатство с середины шестидесятых. Примерно тогда же начали строить Чегет и Домбай на Кавказе. Первое дело в горах – это дороги. Поэтому самое большое строительство развернулось в стороне от главных карпатских вершин, в местах пониже и подоступней. Выбрали Славское – безвестную железнодорожную станцию в Прикарпатье, где стратегическая железнодорожная магистраль прорезает горы на пути из Москвы, через Киев и Львов, к венграм, чехам и дальше в Европу. Местные помнят, как по этим рельсам катились эшелоны с танками, в 56-м - на Будапешт, в 68-м – на Прагу. На гору Тростян (1232 м), что возвышается над Славским, протянули длиннющий, почти трехкилометровый кресельный подъемник, прорубили просеки-трассы в еловых лесах и поставили несколько километровых бугелей чешского производства. По легенде, они были б/у изначально. Невероятно, но они продолжают благополучно крутиться по сей день.

Так возникло то, что можно назвать Первым Настоящим Горнолыжным Курортом на Украине. Легендарная гора, на крутых склонах и двухметровых буграх которой прошла жизнь нескольких поколений советских горнолыжников. Здесь десятилетиями формировался весь имидж «отдыха на горных лыжах по-советски», воспетый в песнях и осмеянный в анекдотах. Незабываемо, незабываемо: обостренное чувство локтя в кузове ГАЗ-66, набитом людьми и лыжами, «интеллигентные дискуссии» в бесконечных очередях на подъемник, получасовые посиделки в ветер и мороз на жердочке бугеля, зависшего из-за очередной поломки. И бугры, извечные бугры. Как без них, если снега полно, а ратраков нет. Возник даже термин такой: «тростянский лыжник», человек-вездеход, чей стиль езды сформировался в бесконечном преодолении препятствий. При этом народ на горе был счастлив и даже где-то горд своею нелегкой судьбой. Сравнивать было не с чем. Всех роднила борьба за выживание на зверски раздолбанных крутяках и братские попойки под гитару в сельских хатах с удобствами во дворе. «Лыжи из печки торчат, гаснет закат за горой…»

В девяностых я с друзьями возил на Тростян дипломатов и работников иностранных представительств из Киева, покататься. Жили, конечно, не в хатах, к тому времени в Славском уже было несколько более-менее приличных гостиниц, но основной сути Тростяна это не меняло, и каждый раз фирмачам выпадало изрядно хлебнуть наших горнолыжных реалий. Похоже, это было для них дополнительной экзотикой, они возвращались в родные офисы, очень гордые собой, как участники опасной экспедиции. Как-то раз с нами съездила молодая журналистка из Лондона. После чего в газете «Financial Times» вышла статья под названием «Лыжи для бедных». Нас задело, но крыть было нечем.

Ну, а потом открылись границы. Люди стали ездить в Закопане, в Татры, в Болгарию, Турцию и даже в самые что ни на есть Альпы, где им открылась правда о том, как должны выглядеть склоны, подъемники, гостиницы и весь сервис в целом на Настоящем Горнолыжном Курорте – в современном понимании. И Украине, если она по-прежнему хотела принимать туристов зимой, пора было наводить порядок в своих красивых, экзотичных, но абсолютно неухоженных горах. Нужен был некий решительный поступок. Или, говоря конкретней, очень серьезное капиталовложение, которое позволило бы не только сотворить хотя бы относительный гламур в каком-то отдельном месте, но и сделать прорыв в сознании масс. Снять диагноз, что Карпаты – это «лыжи для бедных».

Сегодня уже можно уверенно сказать, что прорыв совершился, и такое место на Украине есть. Называется оно Буковель.