Попадая в Африку, многие начинают сразу валять дурака. Выражаясь более мягко - впадают в детство... Каждый стремится попасть в места, где он появился на свет, где прошли его первые годы. С годами эта тяга усиливается. Улицы детства настойчиво снятся ночами. Старики, которые близки к завершению круга жизни, должны видеть эти сны ещё более отчетливо, чем молодежь.

На равнинах Восточной Африки и в глубине Великого Разлома прошло младенчество человечества. Оттого, наверное, и рождается какое-то необъяснимое чувство радости, зачастую переходящее в безудержное веселье, когда оказываешься в этих местах. Впрочем, из такого возбужденного состояния выходишь сразу по возвращению на родину, даже без посторонней медицинской помощи. Однако, я, к примеру, после каждого посещения Чёрного континента впадаю в некое состояние прострации, которое может длится до двух недель кряду. В это время происходят удивительные вещи.

Смотришь в окно, и видишь, как за оградой на лужайку грифы прилетели. Крупные птицы, черное перо. Потом только правое полушарие мозга начинает стучать в левое: "Нету у нас грифов... Нету!". Соседские куры это.

На сумеречный писк комара реагируешь нервно. Пьешь "Тоник", успокаивая себя тем, что в нём содержится хинин. Продавщице в продуктовом порываешься сказать "Хэллоу", вместо того, чтобы по привычке просто кивнуть головой при входе, одними губами посылая вежливое "здрасьте!". И смотришь, тупо смотришь на расчерченную разноцветными линиями карту мира у себя над головой, посреди которой красуется Она, и ищешь глазами те точки, в которых уже побывал и те дебри, в которые ещё не ступал...

...У меня давно была идея "испробовать" так называемые Overland Expeditions, в переводе на русский - "Сухопутные экспедиции". По Африке шныряют тут и там грузовики, переделанные под автобусы (т.е. вместо леса или щебня они везут на себе салон с пассажирами). Шныряют даже там, где не положено шнырять. Например, по Анголе. В основном в этих грузовиках-автобусах ездит западная публика из числа той, кто хочет много и сразу. При этом, за относительно небольшие деньги. Ездят подолгу, по 3-4 месяца, а то и больше. Проезжают, например, от Каира до Кейптауна или от Танжера до Каира (по Западной и Центральной Африке). Конечно, это хороший способ убийства времени для тех, у кого его много.

Меня интересовал в данном случае сам способ передвижения на грузовиках-автобусах, поскольку до этого средством транспорта по Африке для меня и моих компаньонов служили джипы или микроавтобусы. По моему разумению, у грузовика больше возможностей при движении по пересеченной местности, а если группа по составу больше, чем с комфортом влезает в микроавтобус со всем своим багажом, то это удобный вариант для коллективной поездки, конечно, если группа достаточно сплоченная и её члены не перегрызут друг другу глотки во время длительного пребывания внутри полузакрытого пространства. Караван джипов - тоже неплохой вариант для поездки большой компанией, но зачастую это приводит к размежеванию на отдельные "подгруппы" и, как следствие, к анархии, особенно, если в составе "экспедиции" много новичков-дилетантов, каждый из которых имеет свое, самое правильное представление, куда и как надо ехать, что и как нужно делать.

Наш маршрут состоял из двух частей. Первые две недели уходили на восхождение на гору Кения и на "гейм-драйвы" (game drive - термин идиотский, но прижившийся; означает "поездку с целью посмотреть диких животных в их натуральной среде обитания") по заповедникам Самбуру и Масаи-Мара. Затем следовала полуторадневная интермедия в Найроби, после которой в ряды экспедиционеров вливались новые силы из Москвы для продолжения банкета, то бишь Большого Восточноафриканского Путешествия.

Наш дальнейший путь должен был лежать в Уганду и Руанду; в последней мы должны были смотреть горилл посредством совершения к ним трекинга (пешего похода в специальной трекинговой обуви; без таковой трекинг считается несерьезным). Если первая часть маршрута осуществлялась собственными силами и этнически однородным составом (все русские; по крайней мере, "граждане России"), то во второй части, с Угандой и Руандой, русские (граждане России) были в меньшинстве, хотя и в весомом (25%), поскольку мы воссоединялись со сборной группой британского "Оверленд Клуба", в состав которой входили британцы, австралийцы, новозеландцы, испанцы, перуанцы и даже один аргентинец.

Забегая вперед, скажу, что вторая часть нашего африканского турне была несколько хуже первой, прежде всего потому, что русские (граждане России) были в меньшинстве и не смогли продемонстрировать в полной мере, как именно нужно путешествовать по Африке. Мои рассказы о русских сафари производили, несомненно, ошеломляющее впечатление на англосаксонскую публику, и даже на аргентинца с перуанцами, но повлиять на судьбу нашей поездки, увы, уже не могли. Приходилось мириться с неизбежным двухнедельным сосуществованием с этими несчастными "жертвами Оверленда", в глазах которых иногда можно было прочесть ту же смертельную грусть, с которой смотрят на нас с черно-белых фотографий узники нацистских концлагерей или "дети Поволжья".

Несмотря на рокировку участников Путешествия, выдержать месячное турне по Африке довелось только двоим. Одним из них был Женя, возникший неожиданно как бы ниоткуда, когда на город уже спускалась тьма. Он вошел решительной походкой в мягкий полумрак ресторана, в котором только что закончилось финальное собрание экспедиционеров. Он не задавал лишних вопросов и с ходу согласился быть моим компаньоном на целых тридцать дней. Такие люди мне нравятся. Мне импонирует авантюрная жилка, когда человек сразу берет быка за рога. Сразу чувствуется - игрок, любит идти ва-банк. Женя и вправду оказался профессиональным игроком, поскольку, ценя личную свободу, он доверил дело пополнения своего бюджета богине Фортуне, точнее - её психологическому воплощению в виде спортивного тотализатора.. Конечно, кто-то может посмотреть на Женю с осуждением, но должен сказать, что у него подход к жизни даже честнее, чем у тех, кто никак не хочет признавать, что вся жизнь - сплошная лотерея, в которую все и вся играют исподволь, с самого момента рождения. Кто-то вытянул счастливый билет, а кто-то ещё стоит у барабана и ловит миг удачи. И скорее всего не поймает! А у Жени зато есть возможность путешествовать по Африке целый месяц.

Хотя, что такое месяц? Это сейчас, в век убыстренного времени, месячное путешествие кажется чем-то из ряда вон выходящим. А отчего? Потому что начальство кругом злое, работников дольше чем на две недели отпускать не хочет. Зачастую вообще не отпускает. Ничего не попишешь: хотели капитализма - получите! А иному человеку чтоб во вкус войти нужно время, двух недель никак не достаточно. Только разойдётся, как на тебе! - скорее в аэропорт!!! То ли дело в старые добрые колониальные времена: сначала пароход месяца на два, потом еще караван месяца на три. Носильщики мрут как мухи, лошади и мулы дохнут от мухи цеце, сам идешь, еле передвигая стертые в кровь ноги, обливаясь потом под палящим экваториальным солнцем, а по вечерам тебя так лихорадит, так колбасит!... Вот это была эпоха, вот это была романтика!

...Вторым экспедиционером, выдержавшим месячное путешествие вместе с Женей, был, разумеется, Ваш покорный слуга. Тоже игрок, в какой-то мере, но несколько иного свойства. О сущности моей игры я расскажу отдельно и немного опосля, а пока уделю некоторое внимание первой части нашего путешествия.

Если Женя был "игорным инструктором", то для восхождения на гору Кения нужен был настоящий горный инструктор, каковой вызвалась быть Татьяна Петрова-Маслакова из Санкт-Петербурга. Хотя, честно говоря, она вовсе не сама вызвалась, а скорее её "вызвали", поскольку она имела уже опыт восхождений на умеренно высокие горы Средней полосы России. Наряду с Сергеем Епарским из Уфы она выполняла еще роль официального фотографа Экспедиции, поскольку имела неосторожность обмолвиться, что недавно купила "очень крутой" фотоаппарат. Сам я принципиально не стал брать с собой свой фотик, решив сосредоточиться на видеосъемке, а при необходимости просто "нарезать" стоп-кадров для сайта. Можно было бы просто позаимствовать хорошие фото у тех экспедиционеров, которые были с фотоаппаратами, а с таковыми были практически все, кроме Жени, ибо он отправился в путешествие не за образами, а за смыслом жизни, который он намеревался отыскать именно на просторах Африки. Идея в общем и целом правильная, поскольку где ещё человеку искать смысл жизни, как не там, где зародилось само человечество?

В нашей группе было ещё 10 человек, при этом абсолютное большинство составляли барышни, впрочем, далеко не тургеневские. Не думаю, что тургеневским барышням такое путешествие понравилось бы. Ехать на грузовике, спать в палатках или в холодных бараках на 20 человек - такое, скорее, подходит героиням советских фильмов о покорителях целины. Наши барышни были очень увлечены собственной спортивной формой и потому уделяли повышенное внимание вопросам правильного питания на маршруте. Этим же вопросом был озабочен Миша Непрынцев. Впрочем, для него вопрос о правильном и полноценном питании заключался в наличии или отсутствии в меню мяса. Отсутствие такового делало любое меню абсолютно непригодным в его глазах. В этом заключался корень его непримиримых противоречий с Женей, поскольку последний мяса вообще не ел. Иногда он вообще ничего не ел, чем очень расстраивал нашего экспедиционного повара Питера. На второй день нашего путешествия Женя сразил всех наповал заявлением о том, что сегодня он не обедает потому, что уже ел... вчера - выпил воды с сахаром утром. Как бы то ни было, основную выгоду из жениного голодания извлекал его оппонент Миша, в желудок которого перекочевывали несьеденные Женей свиные сосиски.

Если в путеводителе пишут, что с июля по сентябрь в Восточной Африке сухой сезон и не уточняют, где именно, то это не слишком хороший путеводитель. Скажем так: "сухой сезон" - очень общий термин. Когда прилетели в Найроби, а было это 18 июля (в самый разгар сухого сезона), то город нас встретил тяжелыми низкими тучами, беспросветно закрывавшими небо, и туманом, отдаленно напоминавшим лондонский смог. Понятно, за что англичане так любили Кению: меньше мучила тоска по родине. Было холодно, сыро, зябко, промозгло и противно; на душе скребли дикие африканские кошки. Из сумок и рюкзаков достали теплые вещи: свитера, шарфы, шерстяные шапки. Шапку-ушанку никто не догадался взять, хотя и она здесь пригодилась бы. Нужно было готовиться к холодным африканским ночам, ибо нам предстояло восходить на гору Кения, где климат обещал быть ещё более суровым.

Во дворе гостиницы "Бульвар", откуда мы начинали путешествие, нас ждал "туристский грузовик" явно военного образца, наверняка помнящий ещё рейнджеров Британского Восточноафриканского полка, которых перебрасывали на нём в зоны народных волнений во время борьбы чернокожих кенийцев за независимость. Возможно даже, что грузовик помнил саму Королеву, а может быть, и её мать во время их посещений колоний. Однако, скепсис по отношению к нашему транспортному средству цвета хаки развеялся, когда довелось увидеть его в деле: там, где новенькие грузовики англичан и французов буксовали и застревали, наш бешенный буйвол проносился как ни в чем не бывало. Хотя глагол "проноситься" по отношению к нашей машине звучало несколько иронически: приличную скорость грузовик развивал только под горку на асфальте. Малейший подъем давался ему с величайшим трудом, хотя не было подъема, который он не преодолел бы.

Водителем бы растаман Френсис, знавший несколько фраз по-французски и любивший готовить французские же гренки. Немного заторможенный по своей растаманской природе, он был на самом деле рубахой-парнем. Его можно было запросто послать среди ночи за пивом и сигаретами, и он отправлялся до ближайшего сельпо прямо на нашем грузовом драндулете.

Нашим проводником был Фейсал Малик, кенийский индус, дедушка которого прибыл сюда ещё в начале прошлого века на строительство Восточноафриканской железной дороги из Момбасы в Уганду. Для 300.000 индусов это была возможность начать новую жизнь; они прибыли в Африку как чернорабочие, а остались в ней в качестве торговцев, управляющих, служащих банков. По сию пору почти весь более или менее приличный бизнес в Кении принадлежит потомкам индийских кули. К самой же железной дороге в Кении отношение трепетное, хоть мы и не видели ни одного поезда за время нашего путешествия (при этом между Найроби и Момбасой поездка курсируют постоянно). На нитку железной дороги нанизана значительная часть пестрого бисера кенийской истории. Сейчас воротами в Кению и Восточную Африку служит международный аэропорт Найроби, а ещё полвека назад пассажиры сначала прибывали пароходами в Момбасу, а уже оттуда на поезде добирались до Найроби, Найваша, Накуру, озера Виктории, Джинджи, Кампалы. Интересно то, что к постройке дороги местные жители властями практически не привлекались, видимо из опасения, что в противном случае ждать окончания строительства дороги можно было бы очень долго; наверное, до сих пор бы ещё велось строительство, где-нибудь на окраинах Момбасы...

Из Найроби мы сразу отправились в Наромору, городок, лежащий на западных склонах горы Кения. Стосорокакилометровый путь мы проделали по гладкому шоссе. Дождило не переставая. Окна у нашего псевдоавтобуса были полиэтиленовые, сворачивающиеся валиком. Видно, чтобы местные жители камнями стекла не повыбивали. Так вот, эти окна, закрывающиеся на молнию, мы за всю дорогу ни разу не открыли... За ними, за этими окнами, проплывала страна, от встречи с которой у меня лично возникло чувство некоторого разочарования. Я ожидал увидеть что-то вроде ЮАР или Намибии. А вдоль дороги - грязные селения с домами барачного типа, зачуханный и задрипанный народ на улицах, раскисших от дождя. Конечно, потом мы увидели и другую Кению, полную непередаваемого англо-африканского шарма, но первое впечатление было нерадостным. Тому, кто в Африку попал в первый раз, было всё в диковинку, и не понимал он моей справедливой грусти.

Мы ехали по землям кикуйю - бантуязычной этнической группы, населяющей кенийские нагорья как раз вокруг горы Кения. Они считают её священной; на её вершине живет верховный кикуйский бог Нгаи. Кикуйю называют гору Кириньяга, масаи - Кее-Нийя. Перевод обеих значений близок - Белая гора. Соответственно, местность вокруг горы Кения можно назвать Белогорьем...

За время своего месячного пребывания в Восточной Африке я побывал в Найроби трижды. Полдня - по прилету, полтора дня - в середине, два дня - в конце. Я посетил Национальный музей Кении и Национальный Архив, в котором тоже есть неплохая экспозиция. В Национальном музее выставлены рисунки Джой Адамсон (автора "Рожденной свободной"), в Национальном Архиве - просто фотографии начала ХХ века. Все они посвящены одной теме - народам Кении. И сейчас, глядя на низкорослых "аборигенов", одетых в потертые куртчонки и обязательные бейсболки, собирающихся стайками возле барачного бара с громким названием "Paradise", я думаю: куда, куда всё ушло? Совсем недавно я был в Эфиопии, в долине Омо. Там люди сохранили свой уклад, свои обычаи, одежду, свою естественную красоту. И в самой Кении "народы севера" - самбуру, туркана, эль-моло - держат оборону перед наступлением т.н. "цивилизации". Масаи тоже пока держатся, хоть и живут в основном за счет туристов. Когда мы путешествовали по Эфиопии, многие принимали происходящее вокруг за некий туристский аттракцион, специально разыгрываемое шоу. Думаю, что приехав в Кению, они взяли бы свои сомнения обратно. Как говорится, "всё познаётся в сравнении".

И всё-таки интересно, почему произошла гибель национальной культуры банту в Восточной Африке: то ли "аборигенная" цивилизация была так слаба, либо цивилизация пришельцев-бриттов была так сильна? Чем новоявленная религия миссионеров была лучше старой, исконной? И почему банту, самый мощный, плодовитый, социально развитый суперэтнос Африки южнее Сахары так быстро "сдался", даже не европеизировался, а просто культурно "люмпенизировался"? Может и вправду причина в природном пофигизме и слабоволии земледельцев банту в отличие от бесстрашия, решительности, гордой заносчивости кочевников-нилотов? Конечно, глубинные пласты народной культуры никуда не ушли, и где-то в полнолуние при свете костров натёртые розовым мелом кикуйю собираются на "нгому" - песни-пляски до упаду, но верится в это как-то с трудом...

Наромору находится на высоте 1800 метров, чуть выше Найроби. Мы расположились в кемпинге "Naro Moru River Lodge". Если не принимать расчет демократичные цены на проживание в самом кемпинге в палатках, этот "лодж" - место достаточно дорогое. Из существенных плюсов нужно отметить наличие бассейна, что при наличии в нём воды делает пребывание на территории "лоджа" сродни курортному. Впрочем, в отсутствие воды в бассейне экспедиционеры пользовались сауной.

Самой горы Кения из кемпинга не видно. Её вообще почти не бывает видно из-за туч и облаков, которыми она окутана постоянно. Чтобы оценить её красоту, нужно к ней подниматься. Наромору, наряду с Чогорией на восточном склоне горы, является основной базой для альпинистов и горных треккеров. Можно совершить восхождение и спуститься, используя "тропу Наромору" и "тропу Чогории". При этом я искренне советую не торопиться и выделить на восхождение не меньше семи дней. У нас тоже в группе были удальцы, которые хотели "взбежать" на вершину за два дня и за один день "скатиться" обратно. Увы, это не удалось сделать даже самым натренированным "бойцам".

18 километров от лагеря в Наромору до ворот Национального парка Mount Kenya" мы проделали на нашем грузовике. Мы ехали сквозь тропический лес, причем классический - дождевой и вечнозеленый. Такие леса в Восточной Африке сохранились только на склонах гор. Парк опоясывает ограда - оголенные провода под легким напряжением. Это чтобы слоны и буйволы не заходили на территорию кикуйю и не терроризировали почем зря бедных поселян. Оговорюсь сразу: крупных млекопитающих на склонах горы Кения мы не видели, однако на дороге тут и там попадаются засохшие и совсем свежие кучки понятно чего, своими размерами и объемами недвусмысленно дающие понять, что если кто-то кое-где у нас порой отстанет, заблудится в темноте, то может столкнуться нос к носу с обитателями тропического дождевого леса. Впрочем, отстать и заблудиться здесь не дадут проводники. Колонна может растянуться хоть на километры, но всё равно за каждым "восходящим" будет следить зоркое око служащих парка. К тому же, здесь всего одна тропа к вершине, и сворачивать с неё нет особого резона. Ежегодно здесь пропадают несколько человек, но в основном несчастные случаи происходят гораздо выше.

Дорога ведет через "райские кущи" вдоль реки Телеки. Речку почти не видно, только слышно, и то едва - она скрывается в плотных зарослях бамбука. Река носит имя венгерского путешественника Ш.Телеки, которому принадлежит также честь открытия озера Рудольфа в 1888 году (Рудольф - кронпринц австрийский; позже озеро переименовано в Туркана). В 1898 году с севера вместе с абиссинскими войсками вышел наш Александр Булатович. Таким образом, приглушенное листвой рокотоанье речки Телеки напомнило о самой славной странице русско-африканской истории. А саму гору Кения нанес на карту немецкий миссионер И.Крапф в 1848 году. Его компаньон по обращению народов банту и масаев в христианство И.Ребман попутно "открыл" гору Килиманджаро.

Гора Кения - вторая по высоте во всей Африке (5199 м.) На самую макушку может взойти только подготовленный и хорошо экипированный альпинист, в отличие от Килиманджаро (5895 м), куда может подняться каждый, кого не свалит с ног "горнянка" (горная болезнь). Но основная подлость горы Кения заключена в том, что у неё несколько "основных" пиков. Главные - Пойнт Ленана (4985 м, хотя некоторые указатели "округляют" цифру до 4990 метров) и Батиан (собственно, те самые 5199 метров). Чуть ниже - Нелион (5188). Салаги, то есть люди со средней подготовкой, залезают обычно на Пойнт Ленана. Специального снаряжения не требуется, только ловкость рук и твердость ног.

Переход до лагеря у Метеостанции (Met Station Camp) напоминает приятную прогулку длиной 9 километров. Идем практически налегке, так как у каждого - свой носильщик. Кто хочет "испытать себя" несет свою ношу сам. Нас нагнала группа из трех десятков молодых ирландцев. Идут бодро, песни поют. Рюкзаки, палатки, запас еды тащат на себе. Мы заночевали в хижине - домике на 10 человек, с лежанками в два яруса вдоль стен. Было холодно. Огонь развести в камине не дали. Объяснений было два. Первое: вам же хуже будет. Дым мешает акклиматизации (мы на высоте 3000 метров). Второе: дым беспокоит зверей. Приезжали-де экологи, были очень недовольны. Ох уж эти мне экологи-энвайронменталисты хреновы! Из-за них бедные ирландцы остались без горячего ужина: они-то расчитывали на костёр... У нас всё проще: примус, газовая горелка. Знающие люди нас ведут.

Вообще, меня иногда поражает в западных туристах (прежде всего из числа "малобюджетных") с одной стороны - безалаберность, с другой - маниакальное стремление к экономии, причем зачастую на нужных вещах. И ещё поиск трудностей там, где их можно избежать. Они думают, что поход или экспедиция - это набор неудобств, и чем этот набор шире, тем приключение круче. Им невдомёк, что их соотечественники-первооткрыватели сами на себе ничего не таскали, кроме ружья, сумки и фляги с водой. Даже палатки ставили не сами - для этого у них было несколько десятков слуг, носильщиков, охранников, проводников. Повар был также, чтобы всю эту ораву кормить. А этим снусмумрикам (справка: Снусмумрик, герой повестей финской писательницы Туве Янссон о муми-троллях, большой любитель странствий) зачастую никто толком не объясняет, что в пустыне по ночам холод, что по бушу нельзя ходить в шлёпанцах из-за колючек, которые запросто могут пробить ступню насквозь, что у рек и озер, вокруг которых полно малярийных комаров, лучше вечерами одевать не маечку и шорты, а что-нибудь посерьёзнее.

До сих пор со смехом вспоминаю картину пятилетней давности, как на продуваемом всеми ветрами перевале в Драконовых горах в Лесото жмется друг к дружке пара австралийцев в майках, шортах и шлепанцах-вьетнамках. Замерзают, коченеют, погибают, но остаются верны идеалам пофигизма. Или вот картина из самого недавнего прошлого: группа англичан собралась вокруг своего земляка, который напоролся на колючку. Вынимают её из его окровавленной ступни; он морщится, кряхтит, стонет. Рядом девушка в шлепанцах и шортиках. Говорим ей: там, куда идете, ещё хуже - вся обдерешься в кровь, да ещё шипы у колючек длиною с палец. Машет рукой: идти переобуваться лень! Ну кто после этого скажет, что русские более живучи, чем англосаксы? Мы им говорим: будьте осторожны, переоденьтесь, переобуйтесь, и вообще - не лезьте в Ирак! А они на всё плюют, лезут. Группы оверлендеров (те, кто путешествуют на "пассажирских грузовиках") при встречах хвастают меж собой, у кого больше малярийных больных. "А у нас половина уже болеет... Это нормально!" Ну что тут сказать? Чтобы путешествие по Африке считать удачным, нужно приехать с малярией, дезинтерией, глистами и личинкой мангровой мухи под левым глазом. И чтобы раны на ногах побольше гноились. И чтобы показывать потом групповое фото и рассказывать: "Вот этого мы в Кении похоронили... Этого крокодил съел... А этот просто утонул... А вон тот дерьмом отравился".

Второй переход до лагеря Маккиндер (4200 метров) гораздо более тяжелый. Начинается все неплохо - дорога такая же широкая и гладенькая, как и до Метеостанции. Но через полтора километра она кончается, и приходится по скользкой лесной тропе подниматься в гору уже "по-взрослому". Скоро тропа растворяется в валунах, меж которыми течет ручей с белогорских ледников. Поднимаемся прямо по его руслу. Солнце начинает припекать, но тень дарят заросли можжевельника. Когда они кончаются, начинается некое подобие саванны, но не зонты акаций возвышаются над пегой травой, а удивительные растения - крестовники (Senecio). В Африке их не менее ста видов, но самые красивые - древовидные - именно здесь, в горах. Они превращают склоны Кении и Килиманджаро в гигантскую съемочную площадку фантастического фильма о жизни на других планетах, настолько окружающий ландшафт не вяжется с привычным нам земным. Кажется, что вот-вот покажутся какие-то странные и смешные яйцевидные существа и начнут вступать с тобой в контакт.
- Привет, землянин!
- Привет! Ты кто?
-Я - Маккиндер-сюрприз! А у тебя горнянка, дружок!

До лагеря Маккиндер пройдена только половина пути, а уже настойчиво и неотступно стучат молоточки в висках. Вот из долины снизу вверх наползает сырой туман, стелясь по траве. Надеваю вязаную шапку. Накручиваю шарф. Короткий привал, бутерброды, яйца, ананасовый напиток на обед. Дальше подъем становится круче, а пейзаж суровее. Тропу приходится угадывать, пробираясь вверх по овражкам, оставленным дождями. Проводники говорят, что в сезон дождей тут вообще не пройти. Подняться можно, а вот спуститься будет уже затруднительно... Вот подъем преодолен, и тропа выводит на гребень, под которым вниз сбегает глубокая долина реки Телеки (Северной Наромору). Склоны долины как ковром покрыты крестовником. Чуть дальше встречаются не менее удивительные растения - лобелии (Lobelia), чем-то напоминающие хатифнаттов (см. книги о муми-троллях). От них действительно ждешь, что они вот-вот тронутся с места и направятся к тебе стройными рядами. Вот высокая лобелия, рядом - мохнатая сестрица поменьше. Ствол надломлен, и создается впечатление, что маленький леший машет тебе лапой...

Неожиданно наваливается усталость. Иду вроде нормальным шагом, а получается, что двигаюсь медленнее всех... Вон уже виден лагерь, но расстояние определить невозможно: то ли три километра, то ли пять. Над ним - снега Белогорья. Вот она, гора Кения, во всей своей красе! Спускаюсь к реке, перехожу мост. Уже видны хижины лагеря. Они совсем близко! Прохожу ещё километр. Ничего нет... Потом, в лагере, все делились одинаковыми впечатлениями - последний отрезок пути был самым тяжелым. Я сам доплелся до злосчастного Маккиндера из последних сил. Всего 12 километров пройдено, но зато каких!

Завтра надо вставать в три ночи, чтобы идти на Пойнт Ленана встречать рассвет. За столом сижу убитый; понимаю, что просто так я утром (ночью) не встану. Налицо и на лице все признаки горной болезни: тошнота, головокружение, ноги ватные. Прошу соратников меня не будить. Гору Кению я видел - вот она, как на ладони. Вот островерхние пики, вот ледники. Классика. Чего мне ещё нужно? А придет народ, расскажет, фотографии покажет. Салаги! Экзотики захотелось, подвигов! "Их позвала Африка!" Им чего терять? А у меня семья, дети. Почто я сюда поперся, чего мне не хватало в жизни? В России сейчас тепло, солнышко. В речке бы целыми днями купался... Ах, как всё глупо получилось! Нет, погибать не хочу, не хочу, не хо...

...Проснулся я в традиционно холодном дормитории, совершенно пустом. На лежанках был разбросаны вещи ушедших покорять вторую по значению вершину Африки. Эх, если бы был в запасе ещё один день! Сейчас чувствую себя вполне бодрым, и мог бы вполне Пойнт Ленана покорить, а может, и Пик Ленина, если б заодно подвернулся. Наши наверняка уже спускаются с вершины.

Но ждать первую партию экспедиционеров - покорителей вершин пришлось довольно долго. По их рассказам, пока я спал происходило вот что. В три часа все встали, попили чаю и двинулись в путь. То, что было холодно, я не буду упоминать. Всё-таки Африка, июль-месяц. Небо было ясное. Светила полная луна. Шли гуськом по каменистому склону горы. Мёрзли. Пришли в "Австрийскую хижину" (есть такая недалеко от вершины). Чуть отогревшись, пошли дальше. Даже не шли, а карабкались. Если бы всё это происходило днём, никто бы просто так не полез. Потому как по сторонам смотреть было бы жутко. Оступишься - пиши пропало. Хорошо, если в стоимость страховки входит вывоз тела. А если нет? Впрочем, грифы всё подчистят. Они своё дело хорошо знают. Первым спасовал Женя. Не то чтобы спасовал, а просто надоело ему идти и всё. Неинтересно стало. Группа на него, разумеется, обиделась, так как он тормозил движение не только ей, но и напиравшим сзади немецким бабушкам. Хотели ему было подстроить случайное падение вниз, но потом решили, что парень он неплохой, ненавязчивый, тихий. Ест, опять же, мало. Решили разбиться на группы, а Женю отправить вниз. Надо сказать, что разделение на группы ("сильная", "средняя", "слабая" и "Женя") привело к тому, что Женя пришел первым, за ним пришла сильная группа, потом средняя, а вот слабую пришлось ждать уже внизу, у метеостанции, когда стало темно, и вспоминая свой многотрудный спуск с горы, мы недоумевали, как в кромешной темноте, даже с фонарями, можно спуститься по скользким камням, да ещё в лесу. Понятно, что с каждым был проводник или носильщик - верный оруженосец. И ничего особо страшного не должно было произойти. Но всё равно, появление последних героев в нашей хижине, освещенной тусклым светом газового фонаря, вызвало не меньшую бурю восторга, чем солнце, всходившее в тот день над ледниками Белой Горы.